Уважаемые коллеги. С большим вниманием и благодарностью прочитал Ваше интервью с Геннадием Исааковичем Беленьким, человеком, которому я обязан очень многим. Он был моим учителем литературы с 9-го по 11-ый класс в школе № 287, уже кандидатом наук, и наш выпуск 1962 года был у него последним. Как же нам повезло!
Он позволял нам писать сочинения на тему «Почему мне не нравится автор (изучаемый по программе!)?». Когда наша Люська Стасюк, красивая и нахальная, сказала ему, что вообще ничего не хочет читать, кроме Мопассана, он ей принес Мопассана (попытка неудачная, но впечатлила многих). Последнее сочинение он дал по теме «Моё любимое худ. произведение последних лет» (то есть последних лет Оттепели!). Я писал о повести «Будь здоров, школяр!» Б.Окуджавы, причем, не только потому, что был от нее в полном восторге, но и из чистого пижонства: «Тарусские страницы» ведь выдавали в библиотеках только «своим», и рецензий не было никаких. Помню, как отдал ему сочинение, как он прочитал его, пока шел урок, сказал «хорошо». Мне было достаточно.
Говорил Геннадий Исаакович всегда очень быстро, уверенно и, надо сказать, «держал дистанцию», ни лирических отступлений, ни душевных разговоров я не припомню, и о том, что он был боевым офицером, воевал под Сталинградом, не рассказывал. Но именно он обратил наше внимание на слова Льва Толстого о войне как тяжелой, кровавой работе – слова, неожиданные для подростка. О каждой книге, каждом авторе он учил нас иметь своё мнение, не доверяя учебникам, что было, конечно, в духе Оттепели, которую я воспринимал тоже через него. Хорошо помню, как он подошел ко мне на перемене и сказал: «Что ты так восхищаешься Маяковским? Его же «Владимир Ильич Ленин» - не поэзия, а зарифмованная История КПСС». Сказал только мне. И был это 1962 год, когда взрослые уже понимали, что «коммунизма с человеческим лицом» не получится.
Поступал я, как не трудно догадаться, в Педагогический на филфак, чтоб стать, «как Геннадий Исаакович». Но были проблемы с русским языком, и я ходил к репетитору, очень интеллигентной женщине, которая искренне хотела мне помочь. Но, как только она услышала о Геннадии Исааковиче, про диктанты мы забыли начисто и к общему удовольствию говорили только о литературе. На следующий урок она позвала подругу, которая со мной спорила, но осторожно (всё же ученик Самого!) и тоже не о грамматике. Короче говоря, на экзамен я пришел уверенно, тему взял самую сложную, цитировал «Войну и мiр» Маяковского (переврал, но никто не исправил) и получил свои два балла за двенадцать ошибок, половину из которых, как мне до сих пор кажется, можно было бы оспорить.
Ну, а дальше была армия и уже своя судьба. Но благодарность этому человеку, моему Учителю я сохранил на всю жизнь.
В этом году Геннадию Исааковичу 98 лет. Дай Бог ему здоровья и стольких лет, сколько он хочет.
|
Новое сообщение
Ответить