Уважаемый Алексей!
Спасибо Вам большое за великолепно подготовленный материал о целой эпохе – эпохе Павла Федоровича Беликова. Такт и взвешенность Вашего подхода, вызывает истинное уважение и восхищение. Сколько уже было и надеюсь еще будет публикаций о всех тех людях, о которых Вы упоминали в своей статье. Но Вам удалось по новому, по своему и что еще важнее по доброму и на мой взгляд очень объективно, взглянуть на творчество и подвижничество Павла Федоровича.
Мне тем более приятно прочитать Вашу статью, так как я хорошо знаком со всей семьей Павла Федоровича, с его наследниками. Смею надеяться, что дружу с его потомками, которые со всей душой и по всем своим силам, продолжают помогать архивами и знаниями, всем тем, кто хочет больше узнать о Планете, под названием Павел Беликов.
Может быть Вам будет интересно ознакомиться с небольшой статьей о сыне Павла Федоровича, Кирилле Беликове. Высылаю ее Вам.
С уважением,
Павел Макаров.
Статья, посвященная памяти сына Павла Федоровича Беликова Кирилла.
19 сентября 2003 г. продолжил список невосполнимых потерь – ушёл из жизни преданный друг и сподвижник семьи Рерихов – Кирилл Павлович Беликов.
Став достойным продолжателем дела своего отца, Павла Фёдоровича Беликова, известного писателя, собирателя и хранителя уникального архива документов о семье Рерихов, Кирилл Павлович был воплощением совести и чести Рериховского движения.
«ВСЁ ХРАНИТСЯ И ДЕЛАЕТСЯ, КАК ПРИ ОТЦЕ»
Всё свою жизнь К.П. Беликов был правой рукой своего отца Павла Фёдоровича – выдающегося человека, бывшего для него во всех отношениях идеалом. И когда в 1982 г. отца не стало, К.П. Беликов подхватил его работу по мере сил.
Он продолжил общение Беликовых с великой семьёй Рерихов, с которой глава семейства был связан ещё с начала 1930-х гг. Дружеские слова поддержки в трудное время перестройки его жизни незамедлительно прилетели из Индии – в письме супруги Святослава Николаевича Рериха Девики Рани. С лета 1982 г. на старый адрес в эстонском посёлке Козе-Ууэмыйза продолжали идти письма от Рерихов, только теперь их получателем стал Кирилл Павлович: «Нет никакой необходимости людям, называющим себя мистиками, участвовать в работе, посвящённой Святославу Николаевичу и Николаю Константиновичу… Я чувствую, что ты не должен смешиваться с ними. Книгу и библиотеку твоего отца никто не должен видеть и трогать, если только он не был связан с его работой. Исключения могут быть сделаны для выдающихся людей и его учеников. Его наследие никоим образом нельзя разделять. Если твоя мать пожелает, она может его перевести на твое имя, и ты сможешь делать то, что считаешь необходимым и лучшим для продолжения работы отца.
Я тебя очень люблю, но всё же больше люблю и восхищаюсь твоим отцом, и поэтому всё, что связано с ним, должно быть цело и неделимо. Конечно, я пишу это тебе как другу. Ты должен это передать своей матери» (письмо Девики Рани Рерих К.П. Беликову от 15 июня 1983 г.).
«Я надеюсь, ты продолжаешь работать в библиотеке Павла Федоровича и понимаешь, что эти материалы нельзя передавать в какой-либо институт или частному лицу» (письмо Девики Рани Рерих К.П. Беликову от 28 октября 1983 г.).
Эти слова поддержки многое определили в дальнейшей жизни Кирилла Павловича. В целом момент ухода отца – поворотный пункт в его биографии. Огромная ответственность легла на его плечи. Это он почувствовал сразу, ибо непрерывный поток корреспонденции, обращений, инициатив и т. д., стекавшийся к отцу, теперь нуждался в его постоянном внимании. И он заступил на место Павла Фёдоровича, помня о его доброжелательном отношении к вновь приходящим исследователям, зная особый стиль его работы – чёткий, конкретный и вместе с тем широкий, масштабный.
Сначала робко, а затем в полный голос он откровенно делился со Святославом Николаевичем и Девикой Рани всеми новостями и сокровенными думами. И здесь он всецело следовал отцу, который переписывался с Рерихами без малого 45 лет.
Вскоре Святослав Николаевич и Кирилл Павлович повидались в Москве. И с новой силой и полной ясностью вспыхнула в его сознании решимость следовать по выбранной им дороге духовного поиска и развития культуры сердца. Он всегда был честен и открыт. Видимо, поэтому Святослав Николаевич и Девика Рани доверяли ему свои переживания и волнения о судьбах наследия своей семьи на Родине, как прежде и его отцу.
Однажды при встрече в Москве в 1982 г. Святослав Николаевич спросил Кирилла Павловича: «Почему дела с общественными начинаниями в России так медленно продвигаются?» Кирилл Павлович не нашёл быстрого ответа, ибо был по своей природе правдив. Он никогда не объяснял то, в чём сам до конца не разобрался, и никогда не искал виноватых, обвиняя во всяком негативном явлении окружающей жизни прежде всего самого себя. Ответ он послал позже. В письме Святославу Николаевичу от 6 июня 1983 г. он писал: «Не хватает деловых людей? Возможно. Но и деловым людям мешают фанатики, которые от жизненного понятия идей Живой Этики ударяются в мистику и какое-то сектантство, связывая это с именем Рерихов. Конечно, такие действия не поощряются и вносят всевозможные разногласия и затруднения.
В последнее время и у нас появилось много «яснослышащих», занимаются медитациями, сами понимаете, на каком «уровне». К сожалению, упоминают имена Учителей, и всё это плохо отражается на правильных путях. Почему-то много людей со слабой психикой стараются прикоснуться к Великому и толковать на свой лад».
Имея такие ясные убеждения, позволяющие ему безошибочно отличать «зёрна» от «плевел», Кирилл Павлович никогда не рвался в «лидеры», держался в стороне от склок и прочих негативных явлений внутри Рериховского движения. «Святослав Николаевич, Вы знаете, что никакой выгоды или «первенства» я не ищу. – Писал он в письме 15 августа 1987 г. – Ко всем стараюсь относиться дружественно… Естественно, я не имею авторитета, и со мною не принято считаться». Так трезво он оценивал себя, и эту трезвость ценили Рерихи. По их просьбе и по примеру отца он продолжал сообщать им об обстановке в Рериховском движении. При этом он внутренне всегда чувствовал себя свободным, не признавал никакого давления, действовал не по указке отдельных лиц, а по зову собственного всегда искреннего сердца.
«Всё хранится и делается, как при отце», – за этими словами в письме Рерихам 15 августа 1987 г. стоит много созидательных усилий. Он не только продолжал систематизировать материалы, собранные отцом, но и сам активно пополнял архив и библиотеку, порой весьма ценными экспонатами. Например, зимой 1985 г. ему удалось приобрести редкую монографию «Рерих», изданную в 1916 г. в петроградском издательстве «Свободное искусство». Этой радостью он сразу поделился со Святославом Николаевичем и Девикой Рани: «Её не было в архиве, и я доволен, что он как-то пополняется. Всё-таки многие люди, занимающиеся наследием Вашей семьи, приезжают сюда и находят нужное для души и работы» (письмо 10 декабря 1985 г.). Постепенно он привёл архив и библиотеку в более доступное для исследователей состояние – составил подробные описи, каталоги всех папок. Много работал и над перепиской отца, ибо находил в ней много ценного. «Вижу, как ознакомление с перепиской отца хорошо действует и воспринимается людьми, которым я давал читать её», – сообщал он С.Н. Рериху и Д.Р. Рерих в том же письме. Об этом же он писал Рерихам через год: «Вообще чувствуется проявление широкого интереса людей к Учению. Понимание необходимости культуры, внутренней готовности, а не просто удовлетворения любопытства. Часто приезжают сюда. Стараюсь помочь им литературой. Хорошо воспринимаются записи отца, они как бы связующая нить нашей повседневной жизни с Учением» (8 декабря 1986г.).
Но прежде работы над письмами после ухода отца он занялся подготовкой к изданию его опубликованных и неопубликованных трудов и, особенно, последнего его сочинения – «Рерихи. Опыт духовной биографии». Поначалу много опасений у К.П. Беликова вызывало бесконтрольное копирование рериховцами этой по сути незавершённой рукописи. В письме к Л.С. Митусовой от 30 ноября 1983 г. он писал: «Надо всё-таки осторожнее с этой книгой. Может принести вред в отношении имени отца в официальных кругах. Да и не все “свои” её правильно понимают. Отец писал её, конечно, для чтения и давал её многим для ознакомления. А мне теперь кажется, что ещё рано она распространилась. Сокровенное будут возводить в какой-то “ранг” секретности». В дальнейшем эти слова Кирилла Павловича в полной мере оправдались. До конца своих дней он работал над редактированием этой книги. Главное, что он стремился достичь в этой работе, – это максимально сохранить ход мысли отца, знания которого были основаны не только на архивных документах, но и на личном контакте с Рерихами. Отец был воплощением устной традиции высокого ученичества, и К.П. Беликов, перенявший многие отцовские наставления, эту традицию продолжал. В полной мере это проявилось и в подготовке к изданию рукописи отца о творчестве С.Н. Рериха при участии А.Н. Анненко и Р.Б. Рыбакова.
Особым было его отношение к друзьям Павла Фёдоровича, которые оставались и его друзьями. Здесь нельзя не упомянуть о его трепетном отношении к Людмиле Степановне Митусовой, общением и дружбой с которой он очень дорожил. «Все очень хорошо к Вам относятся, уважают, любят и желают только добра… Перечитал письмо – какое-то несвязное, в душе всё по-другому. «А душу можно ль рассказать?»» (письмо Л.С. Митусовой от 30 ноября 1983 г.). Эти и подобные им слова были не раз посланы Людмиле Степановне в трудные годы её одиночества и невзгод для поддержки. «Надо стараться думать о чём-то Вечном (помнить об Учении, о Елене Ивановне). Это как бы провести более длинную линию, которая «умалит» (сделает меньше, проще) наши преходящие неурядицы. Конечно, «говорить легко», в жизни всё сложнее. Но от всей души желаем Вам спокойствия Духа, оно помогает во всех наших затруднениях» (письмо Л.С. Митусовой от 8 мая 1984 г.).
Кирилл Павлович продолжил развитие многих ответственных начинаний, связанных с наследием семьи Рерихов в новейшее время. Музеи и мемориальные кабинеты в Москве, Барнауле, Изваре, Верхнем Уймоне, Санкт-Петербурге и т. д. не остались без его участия и помощи. «Мне писали из Бологого. – Сообщал он Рерихам в Индию в 8 декабря 1986 г. – Там хотят создать экспозицию в бывшем имении Путятиных (место встречи), посвящённую Николаю Константиновичу и Елене Ивановне». И это далеко не единичный случай такой отзывчивости и помощи.
Именно К.П. Беликов снабдил Кеннета Арчера ценными материалами для воссоздания «Весны священной» Игоря Стравинского – Николая Рериха – Вацлава Нижинского на театральных подмостках Лос-Анджелеса и Нью-Йорка осенью 1987 г. Об этом он с удовлетворением «отчитался» перед Святославом Николаевичем в письме 21 февраля 1987 г. Вообще, многие его письма Рерихам 1980-х гг. похожи на отчёты, порой весьма подробные и содержательные. Чувствуется, как эти письма-отчёты дисциплинировали его волю и сознание. В каком-то смысле они являются образцовыми для составления характеристик участников событий и обобщения результатов сделанного.
Неслучайно, уже в самом конце жизни С.Н. Рериха, в 1992 г., К.П. Беликов удостоился чести быть приглашённым в члены авторитетного Международного Мемориального Рериховского Фонда, учреждённого в Бангалоре под руководством С.Н. Рериха. Письмо от самого Святослава Николаевича, в котором К.П. Беликов приглашался в члены упомянутого Фонда, свидетельствует о Высшей оценке его личного вклада в сохранении и изучении наследия семьи Рерихов и той бессмертной культурной традиции, которой они следовали.
Перед Вами дорогой читатель, уникальные записи Кирилла Павловича Беликова о приездах С.Н. Рериха, надиктованные им за несколько дней до смерти.
Мой отец – П.Ф. Беликов встретился со С.Н. в 1960 г., во время его первого приезда в Советский Союз. Заочно они хорошо знали друг друга, а с этой встречи началась постоянная переписка. Перед каждым приездом на Родину, отец подробно информировал С.Н. о состоянии дел интересующих С.Н., что было совершенно необходимо для пребывания его в СССР.
У С.Н. с отцом было настолько единое мнение по всем вопросам, что они понимали друг друга без длинных обсуждений.
Большую часть переписки занимала тема составления библиографии работ Н.К., а в дальнейшем работа Павла Федоровича над книгой о Н.К.
О каждом своем приезде С.Н. извещал Павла Федоровича телеграммой или письмом. Павел Федорович почти неотлучно находился со С.Н. во время его визитов. В 1974-1975 и 1981 я вместе с отцом ездил в Москву и Ленинград для встреч со С.Н. и Девикой Рани Рерих.
В 1974 г. Впервые в Союзе широко отмечался юбилей Н.К. В Москву приехали С.Н. с Девикой и З.Г. Фосдик. В честь открытия выставки С.Н. в Третьяковской галереи, в Москве, состоялся торжественный вечер в Большом театре. Там меня и представили С.Н., он сразу спросил: «Какое впечатление от выставки?». Прямой, с красивой сединой, во всем облике благородство. Его сразу же окружили посетители музея. Кто-то сказал: « Прямо царь-батюшка»! На выставку С.Н. приходил каждый день, в течение 1-1,5 часов отвечал на вопросы. Люди окружали его плотным кольцом, бывало, приходилось сдерживать натиск толпы.
Обычно С.Н. и Девика Рани останавливались в гостинице «Советская». С.Н. не любил современных интерьеров и в гостинице «Россия» чувствовал себя неуютно.
С.Н. сохранил красивый русский язык. Девика Рани по-русски не говорила, но кое-что понимала. Владела немецким, отдельные фразы знала по-фински, т.к. будучи киноактрисой снималась в Финляндии. Между Девикой Рани и Павлом Федоровичем сложилась своеобразная манера общения – П.Ф. знал кое-что по-немецки и по-фински. С.Н. слыша их разговор, показывал рукой на потолок (так, в те времена указывали на подслушивающие устройства) и посмеивался: «Там, им непросто будет расшифровать ваши диалоги».
В гостиницу «Советская» доступ был только по гостиничной карте. Для гостей также выписывали карточку. Избегая лишней волокиты, Девика Рани Рерих давала Павлу Федоровичу свою карточку – её пропускали и так. Но, однажды Девику остановили и попросили предъявить пропуск. Девика ответила по-русски: «карточка – это чепуха!» (сделав ударение на последнем слове) и не останавливаясь, прошла мимо. Интересно, что как раз накануне С.Н., объяснял Девике как трудно найти эквивалент некоторым русским словам в английском языке, например, – слово «чепуха». Урок не прошлом даром, Девика совершенно верно и к месту употребила это слово.
С.Н. и Девика Рани привлекали всеобщее внимание: С.Н. в светло-сером или бежевом строгом костюме типа френча, Девика всегда в сари и по индийским обычаям на несколько шагов позади мужа, несмотря на возраст, она была очень привлекательна. В годы своей кинематографической карьеры она носила титул «первой леди индийского кино».
В конце 1974 г., после юбилейных торжеств, прямо из Москвы С.Н. и Девика поехали в Европу, где пробыли два месяца: навестили в Швейцарии Кемпбелл, в Англии Шибаева, а также уладили личные дела в Париже. Из Европы, не возвращаясь в Индию, они снова приехали в Советский Союз.
В начале 1975. мы с отцом приехали в Ленинград на открытие выставки С.Н. в Эрмитаже Директор Эрмитажа Пиатровский предоставил кабинет для встреч С.Н. с общественностью. С.Н. лично руководил развеской полотен. Картину «Сын Человеческий» чиновники посоветовали не показывать широкому зрителю, опасаясь ненужных вопросов. В течение всей экспозиции, эта картина находилась в кабинете. С.Н. изредка показывал её знакомым, зачитывая древние записи с описанием облика Христа. Кабинет находился в служебном помещении на первом этаже, выставка – наверху в Николаевском зале. Несколько раз в день С.Н. поднимался наверх и как всегда по 1-1,5 часа беседовал с посетителями музея.
Запомнились такие вопросы:
1. Почему на ваших картинах такое ярко-голубое небо?
С.Н., показывая в окно на серое ленинградское небо: «А разве оно не голубое?»
2. Как совершенствовать себя?
Начинайте с простого. Старайтесь сделать лучше, чем вчера то, что Вам предстоит сделать сегодня. Например, надо пришить пуговицу – пришивайте лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня. И так во всем.
Из бесед в более узком кругу:
1. О Рембрандте: «Каждый мазок отражает его чувства, мысли и будет жить для тех, кто сможет в них включиться».
2. Шамбала – необходимое место, где духовный мир сочетается с материальным. Дверь в Шамбалу открывается с той стороны.
4. Интуиция – это когда человек не задумываясь, включается в сложнейшие токи.
5. Дордже – воплощение Миларепа (древнекитайский философ).
6. Понятия о вечности и бесконечности ускользают от анализа. И добавил с долей юмора – советую не углубляться в рассуждения о вечности и бесконечности, а то можно раствориться в них полностью и не вернуться обратно.
7. Не беспокойтесь об определенных сроках – всё должно быть жизненно.
8. Если искусственно ограждать себя от неприятностей, то можно превратиться в парниковое растение.
9. Учение Ж.Э. расширяет сознание для будущего.
10. Молитва – не есть прошение (просьба).
11. С.Н. повторял неустанно, как одну из десяти заповедей и это всегда было к месту: «Самое главное – наш внутренний рост, внутренние устремления, направление мысли.
В 1982 году я встречал С.Н. в Шереметьево уже без отца. С.Н. выразил соболезнования. Он попросил меня приходить в гостиницу к 7 утра принимать телефонные звонки. С.Н. вставал очень рано, ждал деловых звонков из Индии, Швейцарии, но подойти к телефону он практически не мог – из-за обилия неофициальных звонков и желания людей лично пообщаться со С.Н. Обычно, я отвечал: «С.Н. занят утренним туалетом», записывал, кто звонил. С.Н. был гостем Советского правительства, и Министерство Культуры на время визита предоставляло С.Н. помощника и одновременно переводчика для Девики Рани – Генриетту Михайловну, которая приходила в гостиницу к девяти утра. Я передавал ей просьбы желающих встретится со С.Н. и Генриетта Михайловна, искала для них подходящее время, в промежутках между официальными встречами. Когда С.Н. с Девикой уезжали на официальные встречи и переговоры, я также оставался в номере и принимал телефонные звонки.
В гостинице «Советская» С.Н. и Девика занимали номер из трех комнат: гостиная, кабинет и спальня. На завтрак Девика, обычно, заказывала яйца всмятку и кашу. Приходилось помогать С.Н. съедать кашу – он её не любил и старался незаметно от жены положить большую порцию в мою тарелку.
Иногда, после 18.00 легкий ужин заказывали в номер. Вечером оставались наиболее близкие люди: Л.Митусова, А.Кадакин, Макульские, Р.Григорьева, Смирнов-Руссецкий, Поблоцкая из Гамбурга (член Рериховского общества, которая, специально к пребыванию С.Н., приехала в Москву по туристической путевке) и др.
Однажды, получив в Москве гонорар за публикацию своей статьи, С.Н. пригласил на обед в ресторан гостиницы «Советская» (бывший «Яр») всех, кто в это время был в номер – врач, профессор медицины Ю.С. Николаев с супругой, Т. Шевелева, я с отцом и другие – всего человек десять. Были заказаны как вегетарианские, так и мясные блюда, на сладкое – мороженое. Зашел разговор о гостиничном сервисе разных стран. С.Н. сказал, что мясные блюда можно допускать во время путешествий или истощения – для поддержания физических сил. Сам С.Н. употреблял мясо в очень ограниченных количествах, предпочитая пропаренную, а не жареную птицу.
Каких только вопросов не приходилось решать С.Н.:
– В области медицины он обсуждал с известным офтальмологом С. Фёдоровым возможность создания в Индии передвижной глазной клиники (клиника-автобус).
– Кинематографы предлагали С.Н. дать согласие на экранизацию биографии Н.К. С предложением приходил Р. Нахапетов. Я читал план сценария. В нём, в хронологическим порядке перечислялись места, где будут проходить съемки: Карелия, США, Индия, Англия и т.п. С.Н. не приветствовал создание художественного фильма и вежливо отклонил это предложение. Трудно было в художественном фильме представить себе истинные образы Н.К. и Е.И.
Всегда сердечными были встречи с режиссером и сценаристом – Р.А. Григорьевой. Киевнаучфильм «Н.Рерих», по совместному сценарию Р.А. Григорьевой и Л.В. Шапошниковой – первый документальный фильм о Н.К.
Из кинематографистов посещали С.Н. также Н. Бондарчук с Н. Бурляевым, снявшая в то время фильм «Бэмби». Н. Величко с оператором, снимавшая С.Н.
Интервью для «Литературной газеты» брала И. Мамаладзе. Для журнала «Наука и Религия» В. Позилова, (интервью напечатали в журнале в сокращенном виде).
Всевозможные фотосессии, киносъемки и интервью происходили постоянно.
– С представителями Русского музея и издательства «Аврора» обсуждалась подготовка к изданию альбома репродукций Н.К.
– С директором музеев Ленинградской области Г. Вывилиной и сотрудниками музея «Извара» велись бстоятельные беседы о тематике экспозиции в Изваре, подбор фотоматериалов. С.Н. очень беспокоил вопрос о состоянии дел в Изваре и планы открытия музея на Мойке. Открытие музея в Изваре продвигалось медленными темпами, а музей на Мойке, вопрос о котором поднимал ещё Ю.Н., так и не был реализован.
– Приветливо С.Н. принимал Т. Вараксину - представителя Барнаульского краеведческого музея, организовавшую экспозицию о Н.К. и его пребывании на Алтае.
С.Н. очень ценил энтузиастов, он говорил, что один такой человек заменяет целый коллектив.
С.Н. с большим уважением относился к истинным профессионалам в своей области, всегда приветствовал их приближение.
– Часто приходили целые группы. Запомнилась встреча с Сибирской молодежью (конечно, к ним примкнули не только сибиряки). Всего человек двадцать. Из номера вынесли лишнюю мебель, принесли стулья, а на единственной пустой табуретке примостились Д. и Генриетта Михайловна, подошедшие позже.
Иногда гости разделялись на группы: кто-то беседовал со С.Н. в кабинете, а другие в гостиной с Девикой Рани.
Это далеко не весь перечень официальных встреч, визитов, выставок, личных бесед и пр., во время приездов С.Н.
В личных беседах со С.Н. мы много говорили о том, кто может закончить рукопись отца «Жизнь и творчество С.Н.» В 1982 году было решено передать её А. Анненко, на которого отец возлагал большие надежды, и на что было получено согласие С.Н. Через два года А. Анненко признал, что очень сложно закончить труд, начатый П.Ф., должным образом. В 1984 году было предложено продолжить эту работу Р.Б. Рыбакову, но и этот вариант не нашел завершения.
С.Н. не раз повторял мне, я-то я должен сохранить наследие отца в одном месте.
Желающих встретиться со С.Н. лично, было очень много, удовлетворить все просьбы было невозможно. Иногда, чувствовался нездоровый ажиотаж, навязчивое желание узнать от него «сокровенное». Получить некие тайные записи. Не раз приходилось слышать такие вопросы: « Мы прочитали все книги Ж.Э., что же нам читать дальше?» Мой отец – Павел Федорович Беликов, в течение всей жизни перед сном полчаса читал книги Ж.Э. Считал, что сон – это сосуществование в тонком мире, во сне происходит расширение сознания, во сне мы продолжаем творческую работу, а книги Ж.Э. настраивают на эту волну. Книги Ж.Э. способны напитать сознание нескольких земных воплощений.
Главной заботой С.Н. было возвращение наследия Рерихов в Россию. Он искал различные пути для осуществления этой мечты. Кое-что, стараниями С.Н. удалось осуществить: в Институт Востоковедения была передана научная библиотека его брата – Ю.Н., а после возвращения в Москву картин и мемориальных вещей Н.К. (дар Сгиббе) появилась надежда на создание многогранного центра-музея, который мог бы принять наследие Рерихов.
Но часто, суета вокруг С.Н. во время его визитов была лишь видимостью деловой активности, на самом деле, неспособной пробить бюрократический аппарат и благополучно затихающий после его отъезда.
С.Н. не раз высказывал сожаление по этому поводу. А ведь он ставил конкретные цели. Например, передать в ведомство Академии Наук, законсервированные исследования института «Урусвати». По словам С.Н., академик А.П. Окладников, будучи в Индии положительно отнесся к этой идее, но, к сожалению, его смерть приостановила эти начинания.
Близкие отношения С.Н. с министром культуры Болгарии - Л. Живковой, её заинтересованность Ж.Э. и исследованиями института «Урусвати» позволили болгарским сотрудникам начать работы в Кулу. Но, после скоропостижного ухода Л. Живковой, интерес болгарских официальных лиц к этой теме угас.
И только в нынешнее время, благодаря инициативам А. Кадакина устремления С.Н. по сохранению усадьбы и института «Урусвати» получили дальнейшее развитие. А наследие Рерихов, благодаря усилиям доверенного лица С.Н. – Л. Шапошниковой, теперь в России.
В 60-70 гг. Чиновники даже не утруждали себя сообщать С.Н. маршрут его передвижной выставки, годами путешествующей по Союзу (С.Н. намеренно задерживал её возврат в Индию, желая чтобы она осталась на Родине).
Мой отец фактически оставался единственным связующим звеном, и по просьбе С.Н., полностью доверявшего ему, освещал положение дел в Союзе: маршруты выставки, отзывы о ней, Извара, квартира Ю.Н., комиссия по наследию с планом организации музея Н.К., рериховские чтения и т.д.
В мае 1987 г. С.Н. ждал встречи с М.С. Горбачевым. Ни точного дня, ни часа не оговаривалось. За день до отъезда, 14 мая, пришел представитель и сообщил, что С.Н. и Девику Рани ждут Михаил Сергеевич и Раиса Михайловна Горбачевы. Я остался один в номере и стал ждать их приезда. Девика Рани изучала хиромантию и рассказала, что попросила М.С. дать ей его руку. Он отнесся к этому с недоверием, но все же руку протянул...
Текст подготовил Павел Макаров
|
Новое сообщение
Ответить